Зинаида появилась на свет в декабре 1782 года в Турине, где ее отец Александр Белосельский-Белозерский был послом при дворе короля Сардинии Виктора Амадея III. Он был одним из образованнейших людей своего времени, некогда — друг Вольтера, позднее — член многочисленных научных обществ, коллекционер картин и скульптур. С Россией его связывала только дипломатическая служба. Несмотря на свою родословную, русский князь, — как пишут сейчас, а впрочем, писали и двести лет назад, — был типичным космополитом. В какой-то степени англоман, он был горячим поклонником западно-европейской культуры в целом. Плохо владея родным языком, он, тем не менее, пытался писать стихи на русском. Об этих пробах пера мы знаем из иронических высказываний Петра Вяземского. Поэтические гены перешли к княжне. Но, в отличие от отца, она писала стихи на русском, итальянском и французском языках. Их можно найти в различных журналах и альманахах, издававшихся в 20—30-е годы прошлого века.
Княжна Зинаида унаследовала от отца и восторженное отношение к западноевропейским искусству и литературе. После смерти жены князь Александр сам занялся воспитанием дочери. В результате она почти не знала русского языка, зато в совершенстве владела французским, итальянским, английским и даже — что, казалось бы, ни к чему юной красавице — греческим и латынью. У нее были врожденные музыкальные способности, благодаря которым она прославилась позднее не только в России, но и во Франции, и в Италии.
В 1809 году Зинаида вместе с отцом впервые приехала в Россию и поселилась в Петербурге. В том же году князь Белосельский неожиданно скончался, оставив дочь одну в только что обретенной отчизне. Смерть отца была тяжелым ударом для княжны, углубившим ее религиозное сознание, сформировавшееся в католической стране.
Красивая и образованная дочь дипломата, хорошо известного в придворных кругах, богатая наследница вскоре обратила на себя внимание личного адъютанта царя Александра I — князя Никиты Волконского. Высокий престиж аристократических родов супругов, а также красота и благородство юной Зинаиды позволили ей войти в ближайшее окружение монарха. Царь сразу ее заметил и назначил фрейлиной. В придворных кругах недоброжелательно смотрели на знаки внимания, оказываемые Александром I Волконской, особенно негодовали фрейлины, видя в княгине сильную конкурентку. И только рождение сына Александра дало ей возможность не участвовать в придворных торжествах, балах и приемах, избавило от пребывания в духовно чуждой ей среде.
Однако не так-то легко выйти из круга царских приближенных. Весной 1813 года по просьбе императора Зинаида вместе с его свитой выехала в Саксонию, взяв с собой двухлетнего сына. Находиться поблизости от театра военных действий молодой матери было опасно, и поэтому она вынуждена была остановиться в Праге. Из переписки с царем княгиня получала полную информацию об успехах союзных войск.
А потом был Париж, где собрались победители над Наполеоном, — русский царь, австрийский император и прусский король. В честь высоких гостей неоднократно устраивались представления, постоянной участницей которых была и княгиня Волконская. Она блестяще пела на королевской сцене в Тюильри. Талантом певицы-дилетантки восхищался тогда не только молодой Джоаккино Россини, но и весь артистический мир Парижа.
Когда политические совещания и сопутствующие им торжества — концерты, балы, маскарады и прочие развлечения — были перенесены в Вену, княгиня блистала на “танцующем конгрессе” как оперная солистка и пианистка. Затем она сопровождала царя в поездке в Лондон и вновь приехала в Париж для занятий сценическим искусством.
В Россию она вернулась в 1817 году в связи с необходимостью серьезно заняться воспитанием и образованием своего единственного сына Александра.
В поисках педагогов, соответствующих высоким требованиям княгини, она сблизилась с иезуитами. Так в ее жизнь вошел Доминик Шарль Николь, выдающийся воспитатель, который с 1?93 года жил в Петербурге, где основал известную в аристократических кругах школу-пансион. Там воспитывались дети Орловых, Бенкендорфов, Нарышкиных, Голицыных, Вяземских... Волконская не намеревалась отдавать сына в пансион, она хотела сама вместе с лучшими учителями, рекомендованными о. Николем, заняться воспитанием и образованием Саши. По ее просьбе аббат Николь разработал специальную программу, рассчитанную на 12 лет, выделив в ней три направления: физическое, религиозное и собственно воспитание ума. Педагог рекомендовал строгий распорядок дня: раннее вставание, обязательное обливание холодной водой, прогулки на свежем воздухе, гимнастику и простое питание. Религиозное воспитание основывалось на ежедневном чтении молитв, участии в воскресных и праздничных богослужениях, изучении библейских текстов, помощи бедным. Согласно инструкции, воспитанник был обязан еженедельно подавать .милостыню. Эта система была построена на основе принципов католического воспитания, что встречало вполне понятное неодобрение русской общественности.
Воспитание ума заключалось в овладении несколькими языками, главным образом западноевропейскими, усвоении знаний из области риторики, географии, истории, физики, математики, политических наук, рисования, музыки и даже основ фортификации и артиллерии.
Сейчас трудно определить, что именно из столь обширной программы смогла реализовать Волконская в домашнем воспитании и обучении сына. В 1820 году все иезуиты, и в том числе о. Николь, вынуждены были покинуть Россию. Контакты княгини с ними прервались. Можно утверждать, что католическое воспитание Александра повлияло на его терпимое отношение к Западной Церкви, хотя и не привело к переходу в католицизм, о чем впоследствии так мечтала его мать.
Весной 1820 года вместе с мужем и сыном уехала из России и Волконская. За год до отъезда, неудовлетворенная великосветским образом жизни, княгиня начала стремиться к уединению и нашла его в занятиях литературой. Первая проба пера — книга “Четыре новеллы”, изданная в Москве на французском языке, — не имела успеха в высших кругах общества. Зинаида Александровна решила удалиться с семьей в унаследованный от отца дворец в Риме, где открыла артистический салон. Там бывали выдающиеся художники — Карл Брюллов, Сильвестр Щедрин, Федор Бруни, Орас Берне, Антонио Какова, Бертель Торвальдсен. Гостей объединяло здесь не происхождение, а общие эстетические интересы.
Вернувшись через два года в Петербург, Зинаида Волконская по-прежнему не спешит ко двору — она занята воспитанием сына и изучением скандинавской и славянской археологии. Эти знания необходимы ей при подготовке к изданию исторической повести “Славянская картина V века”. Эта работа, написанная по-французски и вышедшая в Париже в 1824 году, рассказывает о жизни и обычаях славянских языческих племен. Историческую поэму “Ольга” Волконская не закончила. Литературная и научная деятельность княгини не вмещалась в систему понятий высшего света о женщине из аристократического рода, общественные функции которой имели строго очерченные рамки.
Осенью 1824 года Волконская переезжает в Москву. Здесь она отказалась от затворничества. Слава о ее литературно-музыкальном салоне на Тверской облетела всю Россию. В украшенных античными и современными произведениями искусства комнатах проходили концерты, театральные представления, дискуссии. На вечерах у Волконской встречалась интеллектуальная элита белокаменной столицы — ученые, писатели, художники, журналисты, композиторы. Хозяйка очаровывала всех простотой, гостеприимством. В ее салоне бывали известнейшие поэты: Василий Жуковский, Александр Пушкин, Петр Вяземский, Евгений Баратынский, Николай Языков, Антон Дельвиг, Иван Козлов, Дмитрий Веневитинов, Адам Мицкевич.
Московский период жизни совпал для нее с серьезным духовным кризисом, завершившимся отходом от православия. Сейчас трудно реконструировать отдельные этапы этого духовного перелома. Почти все источники единодушно пишут о княгине как о прекрасной хозяйке артистического салона, окруженной толпой поклонников. Возникает образ великосветской дамы, созданной для муз и любви. Никто из завсегдатаев дома Волконской не догадывался о том, что казавшаяся беззаботной женщина переживает глубочайший кризис.
Результатом поисков новых ценностей явился переход в католичество, что стало большой неожиданностью для ее окружения. Казалось, что это еще одно проявление эксцентричности необыкновенной русской женщины. Однако для человека, хорошо знавшего ее внутренний мир, в этом решении не было ничего неожиданного.
С раннего детства Волконская воспитывалась на образцах западноевропейской культуры. Приехав в Россию, она не проявила особой привязанности к Православной Церкви. Ее симпатии к католицизму усилились в период контактов с иезуитами. Следует отметить, что именно при Александре I в России возрос интерес общества к Западной Церкви, появилась даже “мода” на католицизм. В среде аристократов довольно часто стали наблюдаться случаи перехода в католичество.
У Волконской уже была подготовлена почва для смены религиозного мировоззрения. А неожиданная смерть государя Александра I в 1825 году, ставшая сильнейшим потрясением для княгини, подтолкнула ее к этому шагу. Она почтила память обожавшего ее монарха траурными стихами, опубликованными в литературных журналах, и переложила их на музыку. Кантата памяти императора Александра I прозвучала в исполнении хора в ее салоне. Одновременно ею были написаны воспоминания на французском языке о последних днях жизни Александра I, переведенные на русский и опубликованные в журнале “Русская старина”.
Внезапная смерть царя я последовавшее за ней трехнедельное междуцарствие послужили поводом к уже готовившемуся восстанию декабристов. Суровость приговоров, утвержденных новым царем Николаем I после подавления восстания, также глубоко потрясла Волконскую. Среди осужденных был брат ее мужа Сергей Волконский, приговоренный к 20 годам каторги. Его жена Мария, несмотря на протесты родных и давление властей, приняла решение следовать за мужем в Сибирь. Свой прощальный вечер в Москве 26 декабря 1826 года она провела в салоне княгини Зинаиды, восхищенной ее героизмом.
Испытанием, оставившим глубокий след в душе Зинаиды Волконской, стала смерть молодого поэта Дмитрия Веневитинова. В возрасте 22 лет он умер от туберкулеза. Кратковременное пребывание в тюрьме по делу декабристов усугубило его болезнь. Но поскольку безнадежно влюбленный в княгиню поэт часто бывал в ее салоне, возник миф о смерти от несчастной любви, и современники назвали этого романтика русским Вертером. До конца своих дней не могла освободиться Волконская от чувства вины перед юным поэтом.
В конце 20-х годов по Москве распространились слухи о том, что княгиня Волконская попала под влияние иезуитов и тайно перешла в католицизм. Хотя к тому времени иезуитов в России уже не было, слухи о смене княгиней конфессии имели основание. За неимением точных данных трудно определить, когда именно Зинаида перешла в католичество и какими мотивами она руководствовалась. Можно только предположить, что процесс принятия этого решения был долгим и не мог произойти под влиянием какого-то одного события или зависеть от чьей-либо воли. К такому выбору она пришла совершенно самостоятельно.
Отступничество от православия воспринималось Николаем I как измена родине, и “жандарм Европы” применял суровые санкции по отношению к неофитам, но Волконская не была обычной подданной. Царь вынужден был разрешить влиятельнейшей из особ придворного круга своего предшественника покинуть страну, однако повелел провести следствие, чтобы определить, кто виновен в “извращении в католичество” непокорной аристократки.
Итак, в 1829 году Волконская вновь оказалась в Риме, чтобы уже больше никогда не вернуться на родину. Она поселилась на великолепной вилле Палаццо Поли, приводившей в восхищение соотечественников. Снова появились в ее салоне знаменитости, и среди них постоянные ее приверженцы — Берне, Торвальдсен, Бруни и Брюллов. Волконская мечтала, чтобы в Риме поселился и Мицкевич. Мечта не осуществилась, и сердечная склонность друг к другу этих людей отразилась лишь в их переписке.
В Риме Волконскую посещал Николай Васильевич Гоголь, впервые приехавший туда в 1837 году, а затем бывавший там в 1838-1839 годах. Писатель переживал тогда глубокий мировоззренческий кризис, усиливались его мистические настроения. Очарование Рима — религиозной столицы Европы — оказывало на него огромное воздействие. С большим рвением стремилась Волконская склонить Гоголя к смене конфессии. Польские монахи ордена Воскресения Господня, созданного не без участия княгини, помогали ей в этом. Они организовали на вилле Волконской диспуты на религиозные и эстетические темы, чтобы подготовить почву для его религиозного перелома. Гоголь в конце концов не решился на такой радикальный шаг и остался в православной вере.
Княгиня Волконская не упускала случая, чтобы “обращать” соотечественников, приезжающих в Рим. Александр Муравьев, московский знакомый княгини, нашел ее “приверженной к католицизму до крайнего фанатизма”, добавив, что и его самого Волконская тоже пыталась “обратить”. Совместные усилия Волконской и иезуитов, живущих в Риме, привели к тому, что некоторые члены русского дипломатического корпуса все же перешли в католичество. Это, естественно, хранилось в строгой тайне.
Вилла Волконской в Риме стала таким же центром распространения идей католицизма, каким был известный салон Софьи Свечиной в Париже. Многие русские, приезжавшие в то время в Рим или Париж, считали своим, долгом посетить этих необыкновенных женщин. Их соотечественники, принявшие католичество, связывали свои судьбы с этими городами и уже навсегда поселялись в них. Часто из Парижа в Рим наведывались Иван Гагарин, Иван Мартынов и другие русские католики, которых охотно принимала на своей вилле княгиня Волконская. А римские неофиты — Федор Голицын и Григорий Шувалов — были желанными гостями в салоне Свечиной.
В 1844 году, незадолго до смерти, принял католичество князь Никита Волконский, проживший последние три года в доме жены. Тогда же отошла от православия и сестра Волконской Мария Магдалина Власова. Лишь сын Александр оставался верным православию, что очень огорчало мать. Однако она понимала, что переход сына в другую конфессию негативно отразится на его дипломатической карьере. Нельзя было забывать и о материальной стороне жизни. Ведь, согласно действовавшему в России указу Николая I, все имущество неофитов-католиков подлежало конфискации, поэтому Волконской пришлось записать свои обширные владения на имя сына, чтобы не потерять единственный источник существования.
Князь Александр, оставаясь православным, пользовался в ватиканских кругах большим доверием. Обладая природным благородством, горячо симпатизируя Папе Пию IX, он искренне хотел наладить отношения между Петербургом и Апостольской столицей.
С течением времени финансовое положение княгини ухудшалось. Доходы от плохо управляемых хозяйств постоянно сокращались, и уже не хватало средств, чтобы содержать виллу на прежнем уровне. К тому же Волконская занималась широкой благотворительной деятельностью. Она отдавала деньги на содержание церквей, монастырей, нищих, постоянно толпившихся около ее виллы. В последние годы своей жизни княгиня приняла обет и стала ревностной терциаркой. В смирении, аскетизме и любви к ближнему видела она свой путь служения Богу. Когда в начале января 1862 года она умерла, говорили, что это произошло оттого, что княгиня сильно простудилась, отдав нищему свое теплое пальто. Так ли это было или нет, но этот прекрасный миф лег к подножию ее могилы.
Церковь почтила ее память надгробной плитой в храме святого Винцента, где покоятся также ее муж Никита и сестра Мария Магдалина.
Материал подготовила Татьяна Гамазкова по книге: В. Mucha. Rosjanie wobec katolicyzmu. Lodz, 1989